ПЛОДОВЫЙ ПИТОМНИК "ЛПХ МАКАРЕВИЧ" г. УССУРИЙСК

+7 914 711 39-03

ДОСТАВКА И ОПЛАТА

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

КОНТАКТЫ

ДОСТАВКА И ОПЛАТА

КОНТАКТЫ

ЛПХ МАКАРЕВИЧ

Саженцы плодовых культур
для Приморья и Хабаровска

ЛПХ МАКАРЕВИЧ

Саженцы плодовых культур
для Приморья и Хабаровска

Изображение недоступно

Освоение работы по плодоводству

 Описание:

Автор: Г. Т. Казьмин

Оглавление:

Освоение работы по плодоводству

Приморская опытная сельскохозяйственная станция расположена по левую сторону от Владивостока, а
плодово-ягодная (Супутинская) — на расстоянии 22-х километров в глубине тайги в горах Сихотэ-Алиня. Сначала я попал на плодово-ягодную станцию. Встретил меня Андрей Григорьевич Воложенин невысокого роста худощавый стройный человек с высоким лбом и зачёсом на одну сторону. У него была своеобразная манера: когда начинал говорить, то поднимал лицо кверху, обнажая зубы. Это придавало ему своеобразный колорит.

Андрей Григорьевич, расспросив меня обстоятельно, сказал: «У нас скоро пойдёт машина во Владивосток, тебя вывезет. Там в сторону опытной станции идти ещё более 20 км».

К вечеру я преодолел это расстояние. Встретил по дороге довольно пожилого человека. Он шёл босиком с косой на плече и оказался не кем иным, как знаменитым селекционером-виноградарем Антоном Александровичем Раммингом. Начал спрашивать меня: «Кто таков, откуда?». Объяснил мне, что к чему, где что находится, проявил благожелательное гостеприимство с первого же знакомства. Впоследствии мы сдружились, Антон Александрович снабжал меня семенами для селекционной работы с виноградом в Хабаровске.

Собственно, этот день можно считать началом моей новой «академии» в освоении работы по плодоводству.

На опытном поле

А. В. Болоняев с дочерьмиЗаведовал опытным полем плодово-ягодной станции Алексей Васильевич Болоняев (он же был впоследствии заведующим вновь организованного отдела садоводства в Хабаровске). Я основательно ознакомился с характером работы опытного поля. Многое было мне знакомо. Иван Владимирович Мичурин, у которого я проходил практику, широко использовал восточно-азиатские виды плодово-ягодных растений в своей работе по гибридизации, и растения, которые в средней полосе России не произрастают, такие как орех маньчжурский, бархатное дерево, виноград амурский, актинидии, вишня войлочная, груша, уссурийская, абрикос маньчжурский и многие другие, мне были уже хорошо известны. Это вызвало неподдельное удивление сотрудников.

Само опытное поле расположено в предгорьях Сихотэ-Алиня. Такое ощущение, что ты находишься в каком-то замкнутом круге. Просыпаешься — видишь горы, в течение рабочего дня перед твоими глазами горы, и засыпаешь, глядя на горы. Мне, степному человеку, жителю Воронежской области, это было не знакомо и как бы стесняло мой взгляд, мою жизнь в пространстве.

Итак, осуществилась моя мечта поработать, что называется, в дебрях Уссурийской тайги на Суйфуно-Уссурийской опытной станции. Получил то впечатление, то удовлетворение, к которым стремился. Хотя позже пришлось закрепиться в «ответвлении» опытной станции в Хабаровске и осесть там, как говорится, на всю оставшуюся жизнь.

Знакомство с Хабаровском

В середине июня 1937 года Алексей Васильевич Болоняев собрался ехать в Хабаровск. Говорит: «Казьмин (он меня по-другому не называл), поедем с тобой в Хабаровск для организации отдела плодоводства». В конце июня — июле обычно начинались окулировочные кампании, прививка, и мы, конечно, заготовили большое количество черенков. Захватили семена, бывшие на стратификации в холодильнике, уже проросшие сливы, вишни, яблони диких форм, груши. И со всем этим грузом отправились в Хабаровск.

В то время был организован Дальневосточный зональный научно-исследовательский институт сельского хозяйства, который в научно-методическом отношении осуществлял руководство всей научной сетью Дальнего Востока. Создан он был на базе многочисленных сельскохозяйственных опытных подразделений, которых тогда по всему Дальнему Востоку было очень много: в Приморском крае, Амурской области, на Камчатке, Сахалине и даже на Колыме. Я подсчитал, что институт был организован на базе 30-ти опытных полей и опорных пунктов. В том числе отдел плодоводства был организован на базе Суйфуно-Уссурийской плодово-ягодной опытной станции.

Официально институт назывался «Дальневосточный научно-исследовательский институт земледелия и животноводства» и какое-то время принадлежал Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени Ленина. В этот период президентом академии был Николай Иванович Вавилов. (С приходом к руководству Трофима Денисовича Лысенко он от этого научного подразделения в Хабаровске отказался).

К месту назначения мы ехали поездом. Надо сказать, что в те годы Хабаровск имел весьма ограниченное количество общественного транспорта. И если бы мы сошли с поезда на железнодорожном вокзале, пришлось бы потом делать большой круг до института. Алексей Васильевич предложил: «Давай, Казьмин, спрыгнем возле основной трассы, которая ведёт в институт». Сказано — сделано. Болоняев бросил свой груз на землю, удачно спрыгнул со ступенек вагона, немножко пробежал и остановился. У меня же так не получилось: я спустился на нижнюю ступеньку, но спрыгнул не по ходу поезда, а куда-то вбок. И, разумеется, не устоял на ногах. Кубарем скатился в кювет. Поцарапался сильно, — на руках и ногах кровь, порвал брюки, тужурочку. Но ничего, жив остался. Разыскали мы тонкую проволоку, с её помощью заделали дыры на моём костюмчике, взвалили на плечи сумки с саженцами, черенками, вещами и в таком виде отправились в институт.

Пришли в контору, — так называли лабораторный корпус. Это был деревянный барак, сколоченный из досок. Длинный общий коридор, а по бокам — небольшие кабинетики, в которых располагались сотрудники различных подразделений института.

Директором был Павел Георгиевич Власов, животновод по специальности, его заместителем — агроном Борис Викторович Абрамов. Люди почтенные, москвичи. Оценив наш «эффектный» внешний вид, они расхохотались: «Что случилось с вами, в какой катастрофе побывали?». Мы рассказали, — ещё больше хохота. Алексей Васильевич Болоняев представил меня, сказал, что я из Мичуринска, окончил техникум, проходил практику у самого Мичурина. «Ну, ладно, — говорит Павел Георгиевич, — я думаю, что он хоть и ободранный к нам явился, но из этого маленького мичуринца может получиться толк. Назначим его для начала младшим техником». Так я стал штатным сотрудником отдела плодоводства зонального ДВНИИ земледелия и животноводства.

С. И. ТимошинПоселили меня в том же кабинете, который отвели для работы. Первая наша задача состояла в том, чтобы наладить связи с питомником Лукашова и запросить там дички-подвои для прививки исходного материала, который мы привезли. Повстречались сначала с Артемием Максимовичем Лукашовым, а затем — с агрономом Серафимом Ивановичем Тимошиным. Артемий Максимович говорит «Вот мой помощник Серафим Иванович, он вам определит участки, где вы можете осуществить прививки своих сортов. В общем,
договаривайтесь с ним о сотрудничестве».

Надо сказать, что организованный в 1932 году питомник к 1937 году основательно развился. Помимо городского, некогда центрального отделения по улице Запарина 2, образовалось загородное отделение на улице Степной (впоследствии оно стало основным).

Болоняев в Хабаровске пробыл несколько дней и вернулся в Уссурийск. Во-первых, не было квартиры, а переезжать надо было вместе с семьёй. Во-вторых, он ещё не подыскал на своё место заведующего опытным полем.

Самобытное земледелие

В 1937—1938 гг. на работы в отделе плодоводства привлекалась бригада корейцев. У них были свои огороды, где применялись самобытные мелиоративные приёмы земледелия. Все овощные культуры сажали на гребни и гряды, агротехнические операции по возделыванию той или иной культуры выполняли вручную.

У корейцев было своеобразное орудие труда (у нас это называется тяпкой) с короткой ручкой и двусторонним лезвием. Вернее, с одной стороны лезвие, а с другой — «шлёпалка». До начала муссонных дождей они зачищали дно борозды до глинистого горизонта. И когда выпадали сильные дожди, вода беспрепятственно стекала с поля. При обильных водах, чтобы не было большого смыва, поперёк устраивались водоотбойные валы. Потоки воды распределялись в нескольких местах и отводились в стороны, чтобы не было размыва в конце поля и заплывания борозд.

Лошадь — в помощь

КустК концу 1938 года Болоняев с семьёй вернулся в Хабаровск. Нас стало трое: ко мне, технику, присоединились Алексей Васильевич Болоняев, заведующий отделом, и его жена Надежда Алексеевна, научный сотрудник по ягодным культурам. На Супутинке она вела селекцию земляники, смородины чёрной и красной, крыжовника, малины. Очень трудолюбивый, талантливый человек.

На выполнение повседневных задач нам давали в помощь рабочего и одну лошадь, а временами на тяжёлых работах выделяли двух лошадей. Всего в институте на старой усадьбе было 12 лошадей, один трактор и одна автомашина, а ещё — 12 коров. Для подготовки небольших участков, закладки селекционных насаждений, питомников, первых маточных насаждений нам вполне хватало выделяемой помощи.

Первый мой сад, который заложен весной 1938 года из груш-лукашовок, жив и поныне. Правда, несколько раз омолаживался, но, должен сказать, деревья ещё дают плоды, хотя не получают никакого ухода.

Период с 1937-го по 1940-е годы интересен «хитагуровским» движением, — это целая эпоха в освоении Дальнего Востока. В Хабаровск приходили огромные эшелоны, причём, состояли исключительно из девушек различных возрастов.

Сейчас это забыто, а старики ещё помнят песню Дунаевского: «До свиданья, девушки, до свиданья, девушки. Напишите, девушки, как вас встретил Дальний Восток». Комсомольским организациям Хабаровска поручалось выделять делегации для встречи «хитагуровок». На железнодорожном вокзале их приветствовали комсомольско-молодежные делегации от разных организаций, устраивались митинги.

Как я ротой заключенных руководил…

В 1940 году руководство сельскохозяйственного отдела НКВД приняло решение заложить крупные товарные сады в подсобных хозяйствах. Ближайшим к Хабаровску был Вятский лагерь, где имелось крупное подсобное хозяйство НКВД. Болоняев посылает меня: «Поедешь представителем, выберешь место».

В предгорьях Хехцира в тайге выбрали место под сад. Вначале планировалось заложить 15 гектаров для размещения ягодников, груши, яблони, сливы, вишни. Место, в основном вручную, довольно быстро раскорчевали, разделали почву, освободили от корней деревьев. И весной 1941 года приступили к посадке.

На производственном совещании спрашивают у меня: «Ну, вот ты, как специалист, скажи, сколько тебе надо человек для того, чтобы сад посадить в хорошие сроки?». Подсчитал я по своим гражданским меркам и говорю, что бригады в 25 человек будет достаточно. Тогда начальствующий на собрании говорит: «Выделите ему роту заключённых из 200 человек».

Каждое утро давали мне заключённых, и по просёлочной дороге мы двигались к месту закладки сада. У них свой режим работы, свои порядки. По приходу на место ставят с четырёх сторон длинные шесты, обозначающие зону с флажками, и начальник караула объявляет: «Пять шагов вправо от обозначенной границы означает побег…». У самих заключённых начальство своё. Бригадиры, как мне показалось, из наиболее озлобленных людей. Они жестоко относились к тем, кто плохо работал или медленно шёл. Чуть позже я узнал, что заключённые делились на две категории: работяги и доходяги. Работяги ставили перед собой цель активным трудом заработать зачёты для преждевременного освобождения. У доходяг такой цели не было, — им лишь бы дотянуть до вечера и остаться в живых.

Для повышения производительности труда лагерное начальство придумало премию под названием «красный кисет», — это мешочек красного цвета, довольно ёмкий, примерно на килограмм табака или махорки. Вот и шла борьба между бригадами за этот табак. Так и заложили сад…

Расконвоированный специалист

Говорю начальнику, что надо бы поставить здесь хороший дом под лабораторию, а также сторожки. Но, главное, надо найти хорошего специалиста. Начальник говорит: «Дадим тебе личные дела заключённых, и выбирай специалиста».

Стал я просматривать личные дела и увидел в них университетских учёных, в частности, проректора Киевского университета, и учёных из индустриальных институтов. Читаю: Харламов Вадим Петрович, закончил плодоовощной факультет Тимирязевской сельскохозяйственной академии, работал в крупном подмосковном садово-ягодном хозяйстве. Говорю начальнику, что это самая подходящая кандидатура. Он отвечает: «Нет, Харламов не пойдёт, это доходяга. Его уже вот-вот выносить будут».

Приводят человека до крайности истощённого, скулы обтянуты кожей. «Какой из него специалист-руководитель, его завтра хоронить надо», — говорит начальник. А я в ответ: «Поддержите его соответствующим образом, подкормите и, думаю, он оправится. Лучшего человека нам здесь не найти. Не будем же ставить на сад специалиста по сахарной свёкле или по льну». Приказали его расконвоировать, а в помощники дали проректора Киевского университета, — у него специальность биологическая. Харламов оказался неплохим специалистом, мы даже подружились.

При общении с ним возникла мысль: часть своих селекционных работ перенести в Краснореченский совхоз. У меня к тому времени накопилось много гибридов различных возрастов, и ежегодно я собирал косточки целыми ящиками, чтобы отбирать среди них лучшие (впоследствии мне эту работу удалось провести). Позже в этом совхозе мы довели размер сада до 80 гектаров, причём половину насаждений занимали селекционные, — своего рода производственная селекция.

Ошибочный диагноз

В Краснореченском совхозе меня поселили в жилище, где было много клопов, и в первую же ночь я испытал большие неудобства. Что я только не делал! Ножки кровати ставил в банки с керосином, — всех клопов, вроде бы, вытрясешь, но они заползали по стенам на потолок и оттуда парашютировали на меня. В конечном итоге, я оказался основательно искусан клопами.

И тут у меня случилась высокая температура. В медицинском пункте врач отвернул рубашку, посмотрел на укусы и решил, что это тиф: «Немедленно в тифозный барак отвезти!».

Так первый раз в жизни я попал в больницу. Врач говорит. «Лежи. Через девять дней минует кризис. Если выживешь, тебя никто не будет держать». На шестой день обход делал врач в военной форме. Я к нему обратился: «Вот лежу который день, мне легче, а меня здесь держат». Он покрутил, повертел меня (к тому времени укусы от клопов исчезли): «Как ты сюда попал? Немедленно выписать!». А через несколько дней началась война…


 Назад
Магазин
Фильтры
0 Избранное
0 items Корзина

Корзина

Закрыть
Закрыть
Start typing to see products you are looking for.
Scroll To Top