Годы учебы в техникуме

Автор: Г. Т. Казьмин

Оглавление:

• Отрочество
• Годы учебы в техникуме
• Знакомство с Дальним Востоком
• Освоение работы по плодоводству
• Военные годы. Официальное признание селекционной работы
• Становление промышленного садоводства
• Крестьянские заповеди
• От опытного хозяйства — до дальневосточного отделения ВАСХНИЛ

Годы учебы в техникуме

В период учёбы в моей основной «академии» — техникуме им. Мичурина — в жизни нашей страны, общества, да и в мире происходили колоссальные изменения. В СССР прошла сплошная коллективизация. Появились новые формы сельскохозяйственного производства.

Мой отец Тихон Иванович так и не вступил в колхоз, — слишком религиозны были его мать и он сам. Признаться, я страшно боялся: узнают, что мой отец не колхозник, — исключат из техникума.

Генетика по Лысенко

В Мичуринске между сторонниками «формальной» генетики (менделистами, морганистами) и мичуринцами часто проходили форумы. Одна из таких конференций, на которой подводились итоги 60-летней работы Мичурина, состоялась в 1934 году. В то время появился Трофим Денисович Лысенко. Основной массе студенчества (пролетарского), не достаточно глубоко знающего законы природы, были не понятны теоретические выкладки крупных учёных-генетиков. Но когда выступал Лысенко, становилось ясно, что наследственной основой являются не какие-то гены, заложенные в природе растений и животных, а условия, которые формируют эти гены. Он очень просто изъяснялся, говорил хрипловатым голосом: «Мои гены — это пища, мои гены — это вода, это воздух, это условия жизни. Есть условия — есть наследственность». Просто и ясно, не надо углубляться в недосягаемые глубины генетической науки.

Непримиримость

Между старой профессурой и студентами-активистами-комсомольцами шла постоянная борьба. Устраивались дискуссии на тему: «Каким должен быть советский студент и каким должен быть советский профессор». В техникуме, как мне помнится, был всего-навсего один профессор, уже старенький, — читал лекции по органической химии. Преподавал он хорошо, но говорил очень тихим голосом и носил своеобразный головной убор в виде среднеазиатской тюбетейки. Комсомольский актив решил организовать дискуссию. Вызвали профессора. Молодежь, как известно, бывает порой слишком категорична, вот и начали студенты всячески критиковать преподавателя. Он, дескать, не уважает пролетарское студенчество и вместо того, чтобы читать лекции с открытой головой, носит какой-то странный головной убор. Один из наиболее непримиримых активистов до того разъярился, что подскочил к профессору, снял с него тюбетейку, бросил на пол и начал топтать…

Растение мировой ценности

Во время учёбы в техникуме я открывал для себя много нового, интересного, неизведанного. А какие удивительные знакомства происходили.

Мне довелось присутствовать при встрече Ивана Владимировича Мичурина с Николаем Васильевичем Цициным, который, как известно, скрестил пырей с пшеницей и получил сорта многолетних пшенично-пырейных гибридов. Информация о его работах дошла до «центра», и, кажется, сам Сталин произнёс такие слова в адрес Цицина: «Смелее экспериментируйте, мы вас поддержим».

Надо сказать, что почвы в питомнике Мичурина высокоплодородные, ближе к чернозёму, и борьба с пыреем — это титанический труд. В беседе с Цициным Мичурин говорит: «Вот, молодой человек, с чем надо скрещивать злаки хлебные. От скрещивания пшеницы с пшеницей ты получишь пшеницу, а вот от скрещивания пшеницы с пыреем, этим злостным сорняком, получишь культурное растение необыкновенной, может, мировой ценности». Работа эта стала коронной для Цицина, и ею учёный занимался всю жизнь.

Посылка из Америки

Интересная беседа Мичурина и Вавилова состоялась осенью 1933 года. Дело в том, что в Америке появился новый сорт яблони под названием “Голден Делишес” (‘Золотое Превосходное’), который  обладал очень хорошей лёжкостью. Поскольку Мичурин был крайне заинтересован в создании лёжких коммерческих сортов, его привлёк этот американский сорт. Много раз Иван Владимирович отправлял запросы за океан, ему присылали черенки, он прививал их, из привитых черенков вырастали деревца, плодоносили, но плоды были совершенно других качеств. Вот Мичурин и пожаловался Вавилову: «Это же безобразие, Николай Иванович. Был у меня министр земледелия американский, я ему нарезал и совершенно бесплатно отдал черенки— те, которые он хотел. А вот меня всё время обманывают».

Весной 1934 года (я тому свидетель) приходит посылка в большом ящике с различными иностранными
наклейками. Открыли посылку, а там оказалось до 20 кг плодов, мешочек семян, черенки и журнал с описанием яблони ‘Голден Делишес’. Все были очень рады, быстро дали ход этим семенам: застратифицировали, часть высеяли в тепличке, часть оставили для весеннего посева, а черенки использовали для весенней прививки. Нам довелось ухаживать за этими сеянцами и прививать в крону яблонь наших среднерусских сортов.

Дождь — делу не помеха

Где-то в конце апреля — начале мая мы занимались прививкой. Руководил практикой искусный прививальщик Иван Андреевич Назаров, который трудился у Мичурина ещё с дореволюционных времён. Мы работали босиком, и тут пошёл дождь, а мичуринские чернозёмы такие, что если пройдёт дождь, то ноги из земли не вытащишь. Слезли мы кто с деревьев, кто — с лестниц и направились в ближайшую сторожку, чтобы укрыться от дождя. И как на грех, лицом к лицу столкнулись с Иваном Владимировичем, — он проводил обход своих «питомцев». «А это что за босяки появились в саду?». — «Это практиканты, Иван Владимирович», — отвечает Назаров. — «Я вижу, что практиканты, а почему они уходят с работы?». Мы окружили Мичурина: «Иван Владимирович, так дождик же идёт. А нас преподаватель в техникуме учил, что если попадёт капелька воды в разрез, то срастания не будет». Мичурин рассмеялся: «Давайте возвращайтесь на работу и запомните, что вот такая погода самая наилучшая для высокой приживаемости при прививках».

Всю жизнь я руководствовался этим принципом, тем более, что период размножения, окулировки в Хабаровске, где я долгие годы работал, совпадает с дождями — муссонными даже, и если будешь дожидаться
ясной погоды,то вообще ничего не сделаешь.

Малина для Мичурина

Иван Владимирович любил белую малину. Однажды вечером Мария Ивановна, его дочь, даёт мне корзиночку: «Сходи, Гриша, на плантацию, нарви малины». Пошёл, собрал ягоды, принёс. Смотрю, двери закрыты изнутри, постучал — никто не откликается. Тогда решил я эту малину занести в фотолабораторию — небольшую комнатушку, в которой нас обучали фотографии. Когда на следующее утро я пришёл за корзинкой, увидел, что малина слегка заплесневела, — настолько она была нежная. Показал ягоды Марии Ивановне, а она говорит: «Что ж ты вчера-то не принёс? Иван Владимирович так ждал». — «Закрыто было. Постеснялся сильнее стучать». И тут выходит Мичурин: «Ну вот, постеснялся он. А не постеснялся, что у него целая корзинка малины пропала? В следующий раз будь умнее».

Памятная фотография

В последние годы жизни Мичурин уже мало кого принимал, чаще всего прогуливался со своими собачками.

Как я уже говорил, мы обучались фотографии и сумели сделать редкий снимок. В наше бедное студенчество смогли обзавестись камерой лишь с одним стеклом-пластиной для негатива. Был такой аппарат-ящик, куда вставляется пластина, щёлкнул раз — и всё, дальше вставлять уже нельзя, — такое устройство. Решили мы подкараулить Мичурина и сделать снимок. Вдоль ограды очертили место, где он обычно гуляет.

В один из таких дней, ясным утром часов в 11 спрятались в кустах, аппарат навели на резкость, и когда Иван Владимирович встал в очерченное нами пространство, щёлкнули. Проявили и увидели на редкость удачный негатив. Наш учитель Иван Андреевич Толмачёв так обрадовался! На снимке — фрагмент ограды из нового штакетника, сам Иван Владимирович в шляпе, рядом — его собачка; Мичурин идёт, опираясь на палочку, и от него падает большая тень. Художественный получился снимок. Впоследствии он публиковался во многих изданиях.

«Давай побольше чёрного!»

В питомнике бывали большие художники, которые писали портрет Мичурина. В частности, знаменитый Александр Михайлович Герасимов, первый президент Академии художеств СССР. Кстати, он родился в г. Козлов, где Мичурин провёл большую часть своей жизни.

Как-то Герасимов отправил меня к личному секретарю Мичурина: мол, пусть подаёт завтрак. Я пошёл к Андрею Николаевичу, секретарю, передал просьбу. А тот говорит: «Слушай, везде ищем белый хлеб, а его нет нигде. Как-то неудобно такому великому художнику подавать ржаной. Ну, ладно, неси, что есть». Поставил на блюдо стакан чая, положил сахар и чёрный хлеб. «Скажи, Андрей Николаевич просил извинить, что не могли добыть белый». А Герасимов на мои слова: «Давай же скорее, такой-сякой! Какой белый хлеб? Давай побольше чёрного!». Так я с удивлением для себя обнаружил, что, оказывается, и великие художники могут питаться чёрным хлебом.

Пчёлы не любят торопливых

Памятен и такой случай во время учёбы — знакомство с пчёлами. Известно, что при гибридизации сначала выполняется кастрация цветков, из которых удаляются мужские элементы и остаётся рыльце пестика, а затем эти кастрированные веточки изолируются марлевыми мешочками. Работа очень кропотливая и малопроизводительная, а как всякая малопроизводительная обещает получение малого количества гибридов, отобрать из которых лучший — тот, что селекционер задумал, — удаётся редко. И вот мой руководитель предложил опыт с вишней. Сравнительно небольшое деревце изолировали общим колпаком, изготовленным из каркаса и марли, под деревце поставили небольшой улей, а в леток (откуда вылетают и куда влетают пчёлы) вставили фарфоровую трубку, заполненную пыльцой. Пчёлы могут попасть в улей только через эту трубку, а проникая через неё, обволакиваются пыльцой и летят на дерево вишни, производя естественное опыление.

Руководитель поручает мне: «Вот тебе сахар, вот — рамочки, будешь подкармливать пчёл. Вставишь рамочки с разведённым сахаром в улей». Однажды под вечер, когда я занимался этой работой, ребята, закончив свои дела, стали торопить меня: «Давай, Гриша, скорее корми своих пчёл и пошли в общежитие». А пчёлы, как известно не любят толчков и торопливости. Подлез я под марлю, снял крышку, раздвинул рамки, куда вставляется рамка с раствором мёда, и так неловко это сделал, что рамка упала. И пчёлы облепили меня. Благо, недалеко была река Лесной Воронеж. Я побросал все свои принадлежности, рамки с сахарным раствором и — в реку в чём был. Окунулся, немножко под водой побыл, вынырнул, смотрю, надо мной — туча пчёл. Так и сидел в воде, пока они не разлетелись…